Я личность, ты личность, он или она личности - почему?

Философский вопрос "я личность потому что...?" и бесконечный
поиск ответов на него с целью самопознания и самоосознания.

Содержание

Вечный вопрос - почему я личность?

Философствование на тему единения себя теперешнего с собой прошлым для себя будущего

Половозрелая личность

Вечный вопрос - почему я личность?

Примеры ответов:

1. Я личность, потом что живу в обществе.

Личность - отражение социальной природы человека, у которого есть индивидуальное начало, раскрывающееся в процессе общения с другими людьми.

Можно логически подумать:

• Я живу в обществе.
• У меня есть индивидуальное начало.
• Это начало раскрывается в процессе общения с другими.
• Следовательно я - личность.

Личность - личинка, часть целого в начальной фазе развития.

Каждый из нас уникален и неповторим.
Личность - это мои ценности, убеждения, характер.

Философствование на тему единения себя теперешнего с собой прошлым для себя будущего

Человек - внутренний коллектив рассуждения Александра Владиславовича Измайлова

Человек-личность как коллектив побывавших им авторов его «я».

Традиция тела - иллюзия единства.
Человек прерывистый, человек петляющий, неравномерный, неравно нервный.

• Я – лучший друг того, кто я сейчас.
• Я – худший враг того, кем был раньше.

Расчленённость опыта враждебностью к себе.
Протест подростка: не родители, а общество,
не против отца, а против ребёнка в себе.
Этический кодекс ребёнка.
Время разбрасывать макулатуру.
Когда умирают игрушки.

Если бы человек был также прост и непротиворечив, как компьютер, программировать его можно было бы столь же просто. Беда в том, что в человеке не один компьютер, и, возможно, даже не два.

Человек [в процессе становления и переформатирования личности] проходит стадии развития, отличающиеся больше, чем бабочка от куколки, а куколка от гусеницы. Эти стадии отличаются друг от друга больше, чем человек отличается от другого человека и даже человек от волка, или крот от тигра.

Человек меняется, и в итоге становится коллективом существ, которыми когда-то был. А одна из самых проблемных иллюзий состоит в том, что мы вроде бы и не менялись, наследуя год от года одно и то же тело.

Традиция тела создает впечатление, что мы один и тот же человек.

Человек прерывист, и наследует себя не обязательно традиционно, к сожалению, иногда революционно, отвергая предыдущий возраст, опровергает его, живёт в пику ему, в упрёк ему и ни за что не согласится уважать предыдущий жизненный опыт, считая его в лучшем случае глупостью, а в худшем - чудовищным заблуждением.

Половозрелая личность

Особенно отчётливо это видно в период полового созревания.

Вернее, коитального созревания, потому что половое созревание идёт от самого рождения. Готовность к коитусу, половому акту, созревает у человека к 11-12 годам. Именно в этом возрасте открывшаяся возможность запирается категорическим запретом и превращается в томительную невозможность.

Этот запрет кажется подростку исходящим от родителей, и, протестуя против него, ему кажется, что он протестует против родителей.

Запрет налагается общественными условиями, запрещающими ребёнку 11 лет оплачиваемый труд и владение собственностью, а протест обращен не против родителей, а против собственного кодекса детской этики, хорошо разработанного к этому переломному моменту [формирования личности].

Этика ребёнка - в самых простых истинах:

• надо хорошо себя вести,
• слушаться маму и папу,
• трудиться,
• помогать родственникам,
• воздерживаться от дурных игр и знакомств,
• лепить из пластилина забавные скульптурки,
• танцевать в хореографическом кружке или петь в хоровом,
• зарабатывать разряды в спортивной секции или техническом клубе.

Но вот ребёнок-личность вступает в полосу подростковую, и переворачивается.

• Прошло время собирать макулатуру, пришло время её разбрасывать.
• Прошло время вкручивать лампочки в подъезде, пришло время их бить.
• Прошло время хорошо себя вести и быть послушным человечком,
  настало время вести себя плохо и превратиться в чудовище.

На днях я видел, как подростки футболят плюшевого зайца:
поступок, который никогда не сделают ни дети, ни взрослые.

 Личность при определённых условиях развития до 11-летнего возраста способна пройти все стадии развития вплоть до старчества, тогда ей уже не нужно жить, пиная плюшевые игрушки и на взрослых она реагирует по-другому.

Ровесники ей не интересны по сути, взрослые по определению, старики по факту.

Жизнь свою человек начинает формировать по поиску себе подобных - годам к 15-то он, не найдя тех, кто близок ему по духу, начинает думать о том, что делать дальше.

Вот тут-то и начинается самое интересное приключение.
Но это уже другая сказка.

 Самое дурное, что может случиться с человеком в результате переходного возраста - он никуда не перейдет, оставшись стоять на переходе.

Мы представляем себя какими помним, а помним, что запомнилось, то есть, яркое. Так человека считали фронтовиком, сколько бы лет ни прошло после войны, поскольку считается, что такое событие как участие в боевых действиях не может не запомниться и должно сформировать человека навсегда неизменным, одинаковым и таким же, как тогда.

Может, это натянутое сравнение, но гормональный взрыв, подрывающий девочку в 12 лет, может оказаться ярчайшим событием всей её жизни и его вспышка озарит всю дальнейшую жизнь.

Тогда война с родителями за сексуальное освобождение сделает ребенка "фронтовиком" на всю оставшуюся жизнь. Ужас этого положения в том, что несчастный ребенок плохо понимает, если не сказать, вообще ничего не понимает, за что, собственно, воюет.

Большую часть представлений о половой жизни ребёнок получает
из воображаемых сцен, которые ему рисует
широко распространенная в нашем народе матерная речь.

Но если вы вдумаетесь, что значат все эти матерные слова, вы увидите, что они описывают не столько половые отношения, сколько насилие в этих отношениях.

• Матерщинник представляет мужчин как доминирующих насильников, а женщин как объект одноразового полового потребления, ценность которых по завершению полового акта сравнивается с ценой использованного презерватива.
• Если же женщина проявляет малейший признак собственного полового желания, она объявляется продажной тварью.

Бунт переформатируемой личности

Заключенная в матерщине драматургия заменяет любовь на ненависть, а нежность на агрессию. Она напрочь выхолащивает человечность из сексуальных отношений, превращая их в извращенное и зловещее непотребство.

Представьте себе, что с такими представлениями о половой жизни 12-летний ребёнок открывает в себе свою сексуальную потребность. Потребность сильна, едва ли она вообще хоть когда-то потом будет более сильна, она подчиняет психику ребёнка тотально, и ему не просто начинает казаться, он уверен в этом с истовостью фанатика, что должен вести себя как можно хуже.

Из послушного ребёнка он должен сделаться непослушным, из ребёнка стать антиребёнком. А для этого делать всё, от чего мама и папа придут в ужас. Алкоголь, наркотики, никотин становятся для него желанными не потому, что приносят какое-то блаженство, а потому что ребёнку ненавистно собственное самосознание.

Подросток-личность ненавидит быть личностью-ребёнком, и само его сознание становится ненавистным свидетелем его личностной инфантильности.

Очень простой и прямой вывод: чтобы перестать осознавать себя ребёнком, следует порвать это сознание в клочья, а лучше наркотиков это ничто не сделает. Если судить подростка по моральному кодексу детства, он самый настоящий преступник, к тому же страстно желающий стать матерым рецидивистом.

Этим легко можно объяснить не только тягу к похабщине и матерщине, но и к чему-то худшему - к воровскому жаргону, к блатной жизни и соответствующей этике. Бытовое зло повсеместно в мире происходит из-за этих застрявших в подростковой грязи мужчин и женщин.

Это - вечные фронтовики, увязшие в войне за свою половую независимость.

Они не могут перестать пьянствовать и курить потому что они такие "фронтовики". Потому что гормональный взрыв разнёс их в куски, и бедняги никак не могут собрать свой паззл обратно. Они думают и в сорок, и в шестьдесят, что пьянство - это очень хорошо, потому что поддерживает их в давно никому не нужном подростковом самоутверждении.

Формирование личности и половое воспитание

Половое воспитание отсутствует в нашей стране,
и я сомневаюсь, что присутствует где-то за рубежом.

Наталья Петровна Завьялова, социальный работник, преподававшая на нашем факультете социальную работу, рассказывала о паре 16-летних подростков. Пришли на консультацию. Спрашивают, сколько лет дают за изнасилование. Девушка и юноша любят друг друга, она согласна ждать его из тюрьмы сколько положено по закону.

- Что случилось?
- Изнасилование.
Разбирается.

Оказывается, эти Ромео и Джульетта любят друг с друга, но считают каждое соитие изнасилованием. Потому что даже не знают, как называются такие отношения иначе.

Логично.

Если все представления о половой жизни ты черпаешь из матерщины, то иначе как изнасилованием всё происходящее между юношей и девушкой не называется, следовательно, ничем иным и не является. Значит, юноша должен сесть в тюрьму, а девушка преданно ждать, когда же он отсидит срок за её изнасилование, и тогда они поженятся, и юноша будет насиловать девушку уже законно.

Похабщина как социальное явление

Порой мне кажется, что вся беда нашего, да и не только нашего народа состоит в этой подпольной похабности языка мужиков и баб, и лишь когда матерщина будет полностью преодолена, проклята и забыта, мы сможем понять умом и сердцем: оказывается, то, что взрослые называют половой жизнью, эти подростки называли изнасилованием, потому что другого слова, чтобы это назвать, они просто не знают.

Все знания о половой жизни они черпали из матерной лексики,
а в матерных речах о любви нет ни одного слова,
там всё о насилии, издевательстве и садистском доминировании.

Ну и, ясное дело, если вне брака случился половой акт, это изнасилование, и теперь девушка должна ждать из тюрьмы юношу, а когда через 10 лет он вернется, они радостно обнимутся, горько расплачутся и поженятся.

Подросток просто поверить не может, что всё, происходящее с ним, не порочная мерзопакость, а нормальное явление его природы. Подросток применяет детские моральные принципы к своему созреванию, и не может не осуждать его как что-то ужасное, как преступление против мамы и папы и всего, чему его учили.

Очень многие, к сожалению, слишком многие подростки, ощутив в себе неукротимую, поработившую их половую силу, "переворачиваются", и отрекаются как от поганого язычества от всего, что успели в них воспитать родители и учителя.

И вот они уже пинают измазанного в грязи игрушечного зайца, крушат песочницу во дворе, с варварским гоготом оккупантов учиняют непотребство в наших подъездах, прогуливают уроки, курят в школьном туалете, и не только табак.

Такое впечатление, что их воспитала матерная речь, посвятив их в свою похабную веру.

Всерьёз придать матерщине статус религии

Общего много: как и религия, матерщина объясняет всё и сразу, всему и сразу давая оценку. И пусть матерная религия не объясняет нам, что такое добро, зато хорошо объясняет, что такое зло.

Чему она учит?
Да очень простой вещи: "Будь агрессором".

Как-то раз то ли в шутку, то ли всерьез, я подумал, что Европа, к великому нашему удивлению, считает нас страшной угрозой просто из-за нашей агрессивной матерной речи.

В русском мате есть что-то зверское, неандертальское, варварское.

Едва ли моё объяснение научно, но мне всегда казалось, что слово "зло" происходит от старинного "зело" - слишком, с избытком, много. Даже дрова можно рубить нежно. А можно "зло" - то есть, зело, с избытком агрессивного усилия.

Возможно, поэтому русский мат кажется мне злым, а люди, владеющие им, а вернее, которыми он владеет - злыми. А когда эти люди добродушны и как бы нежатся матерками, мне всё равно как-то не по себе и противно.

Как и все верующие, матерщинники верят в наличие некой превосходящей силы, которую они могут вызвать страстно произнесенной молитвой.

У каждой религии есть свои мифы.

Обычно рассказывают о студентке филологического факультета, зажатую дверьми электрички. Студенты не могли раздвинуть створки, пока один не выкрикнул волшебное матерное слово. И про фронтовой мат, приблизивший великую Победу, сообщалось неоднократно.

Во всех этих мифах есть один недостаток.

Рассказывая о случаях, когда мат помогал, нам не рассказывают о случаях, когда он не помогал. Все мы слышали, как дельфины толкают тонущих матросов к берегу, и верим, что дельфины - это такие друзья человека. Отнюдь. Просто мы не слышали о случаях, когда дельфины толкали матросов от берега, потому что во всех этих случаях матросы утонули.

Я веду к тому, что наша жизнь может зависеть - как в той песне - от "клятвы, которую в юности ты ей в своем сердце принес". Если эта клятва верности произнесена матерщине и всем её похабным образам насилия, то всякий раз, когда обстоятельства потребуют от человека чего-то более умного, осторожного, нежного, тонкого, нежели мат, он будет чувствовать, что "встал на измену".

Матерщина - это родина.

Она может стать и становится родиной, где всё, что нельзя объяснить матом - ИксИгрек-йня. Мой тренер по прыжкам в высоту в совершенстве владел японским. И вот в бытность военным переводчиком, он переводил на допросе японского офицера.

Японец не раскалывался, и тогда наш офицер, в ярости помянул ту самую мать.

- Маты тоже переводить? - спросил Протасов.
- Переводи!

И что же ответил японец?

- Странно, что советского офицера, красивого и здорового мужчину,
сексуально заинтересовала моя старушка мать.
- У них что, нет мата?
- Нет.
- Так что ж ты мне раньше не сказал?

Видимо, у японцев не только нет мата, в психике японца нет, или по крайней мере, не было в середине XX века, представления об обязательном для становления взрослой личностью сексуальном насилии, будь то гетеросексуальное насилие над женщиной или гомосексуальное насилие над мужчиной.

Когда у девочки срывает голову взрывом полового созревания, родители становятся ей невыносимы. Они учили её быть послушной девочкой, но теперь она не ребёнок, стало быть, и всё, чему её учили, в чём наставляли и что в ней воспитывали, становится слишком ветхим заветом.

Помнишь, как у Пушкина?

Всё! Конец родительским радостям!

Теперь для молодого орла дом - сырая темница с решёткой, родительское попечение - неволя, и все желания сосредоточены на том, чтобы перейти с постных детских смесей на кровавую пищу, причём не внутри, а снаружи.

Фрейдисты утверждают, что клевание - это символ фрикций при половом сношении, а "кровавая пища" - это кровоизлияние при потере девственности.

Таким образом, грустный товарищ заключённого в темнице орла занимается тем, что портит какую-то девчонку. Вот в чём истинный смысл стихотворения А. С. Пушкина-то! Тоска юноши по возможности портить девок и зависть к почему-то грустному товарищу, который это дело делает.

И...да! Дочери, мечтающие стать кровавой пищей орлов, нам уже не нужны, поскольку вектор их привязанности направлен на мальчиков, а не на папу, как раньше. Дочь-личность считает это освобождением, отец-личность - предательством.

Но, если вдуматься, в его чувствах есть ещё и
печальная радость освобождения от отцовских обязанностей.

Родители тоже предают подростков, хотя и не так пламенно и заметно.

Породив за свою многострадальную жизнь четырёх детей, я не вижу ничего, отчего моя жизнь стала бы лучше. Все дети оказались хуже меня. Безрукие, бестолковые, дикие, туповатые, придурковатые, все они беднее меня. Наплодил бедных родственников на свою шею.

Слышишь, стон раздается с востока?
- О, несчастный я человек! Кто избавит меня от сего тела смерти!
Я ведь умный человек, но вот проклятье: дети не интересуются моим умом.

Последнюю надежду, 6-летнюю Дашу, увезла Кощеиха Бессмертная в тридевятое царство. Жаль. Временами мне казалось, что со мной у неё получится нормальное детство, а у меня с ней - нормальное отцовство. Ну что ж, ещё одной иллюзией меньше.

Жизнь - это вьюга в безлюдной тундре одиночества.
Истина освобождает.
Счастья нет. Да не очень-то и хотелось.